![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Давно я не публиковала здесь стихов. Вот.
(вообще я впервые познакомилась с этим стихом звучавшим в виде песни в исоплнении Сергея Труханова)
Стих порой очень созвучен моему мироощущению. (даже адрес потерял я, даже имя позабыл, и потом любил другую, ту что горше всех любил). Сколько всего уже в жизни прошло, затерялось настолько что остались только смутные силуэты, без грусти и тоски, просто как что-то хорошее в памяти.
Арсений Тарковский
Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке,
Все никак не мог проститься и листок держал в руке.
Свет растекся по брусчастке. На ресницы и на мех,
И на серые перчатки начал падать мокрый снег.
Шел фонарщик, обернулся, возле нас фонарь зажег,
Засвистел фонарь, запнулся, как пастушеский рожок.
И рассыпался неловкий, бестолковый разговор,
Легче пуха, мельче дроби... Десять лет прошло с тех пор.
Даже адрес потерял я, даже имя позабыл
И потом любил другую, ту, что горше всех любил.
А идешь — и капнет с крыши: дом и ниша у ворот,
Белый шар над круглой нишей, и читаешь: кто живет?
Есть особые ворота и особые дома,
Есть особая примета, точно молодость сама.
(вообще я впервые познакомилась с этим стихом звучавшим в виде песни в исоплнении Сергея Труханова)
Стих порой очень созвучен моему мироощущению. (даже адрес потерял я, даже имя позабыл, и потом любил другую, ту что горше всех любил). Сколько всего уже в жизни прошло, затерялось настолько что остались только смутные силуэты, без грусти и тоски, просто как что-то хорошее в памяти.
Арсений Тарковский
Записал я длинный адрес на бумажном лоскутке,
Все никак не мог проститься и листок держал в руке.
Свет растекся по брусчастке. На ресницы и на мех,
И на серые перчатки начал падать мокрый снег.
Шел фонарщик, обернулся, возле нас фонарь зажег,
Засвистел фонарь, запнулся, как пастушеский рожок.
И рассыпался неловкий, бестолковый разговор,
Легче пуха, мельче дроби... Десять лет прошло с тех пор.
Даже адрес потерял я, даже имя позабыл
И потом любил другую, ту, что горше всех любил.
А идешь — и капнет с крыши: дом и ниша у ворот,
Белый шар над круглой нишей, и читаешь: кто живет?
Есть особые ворота и особые дома,
Есть особая примета, точно молодость сама.